Роберт Хайнлайн - Дорога славы [Дорога доблести]
Когда мы вернулись, было еще светло и Стар была в шатре – и моя одежда была уже разложена. Я начал было возражать, когда разглядел ее, но Руфо твердо ответил:
– Она оказала «неофициально», а это значит смокинг. Я одолел все, даже запонки (которые оказались изумительно большими черными жемчужинами), а сам смокинг был или сшит на меня, или был куплен в готовом виде кем-то, кто знал мой рост, вес, объем плеч и талии. На ярлыке у воротника значилось: «Инглиш Хоус, Копенгаген».
Но галстук меня убил. Я с ним бился, пока не подвернулся Руфо, он уложил меня на землю (я не стал спрашивать зачем) и одним духом завязал его.
– Вам нужны ваши часы, Оскар?
– Мои часы? – Насколько мне было известно, они остались в кабинете доктора в Ницце. – Они у тебя?
– Да, сэр. Я захватил все ваши вещи, кроме вашей – его передернуло – одежды.
Он преувеличивал. Здесь было все, не только содержимое моих карманов, но и содержимое моего ящика из сейфов «Америкэн Экспресс»: деньги, паспорт, Удостоверение et cetera [40]. Даже те билеты Тотализатора из Аллеи Менял.
Я начал было спрашивать, как он проник внутрь моего сейфа, но решил, что не стоит. Ключ у него был, и все могло быть сделано просто, с помощью фальшивой доверенности. Или непросто, как его волшебный черный ящик. Я поблагодарил его, и он вернулся к своей стряпне.
Я хотел выбросить этот мусор, все, кроме денег и паспорта. Но в таком прекрасном месте, как Поющие Воды, сорить невозможно.
На моей портупее был кожаный кошель; я запихал туда все, даже часы, которые остановились.
Руфо поставил перед изящным шатром Стар столик и подвесил лампу на дереве над ним, а на столе расставил свечи. Темнота опустилась раньше, чем она вышла… и остановилась. Я, наконец, догадался, что она ждет моей руки. Я провел ее к месту и усадил, а Руфо усадил меня. Он был одет в сливового цвета униформу ливрейного лакея.
Ожидание Стар того стоило; она была одета в зеленое платье, которое недавно предлагала продемонстрировать мне. До сих пор не УВЕРЕН, что она воспользовалась косметикой, но выглядела она уже не как полная сил Ундина, которая окунала меня в воду час тому назад. У нее был такой вид, словно ее нужно держать под стеклом. У нее был вид Элизы Дулитл на балу.
Звучала мелодия «Ужина в Рио», вплетаясь в звучание Поющих Вод.
Белое вино к рыбе, розовое вино с дичью, красное вино и жаркое – Стар болтала, улыбалась, сыпала остротами. Однажды Руфо, наклонившись ко мне, чтобы обслужить, прошептал:
– Приговоренные ели с аппетитом.
Я уголком губ велел ему убираться к черту.
Шампанское к сладкому, и Руфо торжественно представил бутылку на мое одобрение. Я кивнул. Что бы он сделал, если бы я отверг ее? Предложил другую марку? «Наполеон» с кофе. И сигареты.
О сигаретах я думал целый день. Это были «Бенсон энд Хеджес» No 5… а я курил эту французскую черноту, чтобы экономить деньги.
Пока мы курили. Стар поблагодарила Руфо за ужин, и он должным образом принял ее комплименты, а я поддержал их. Так и не знаю, кто приготовил тот пир гедониста. Большую часть сделал Руфо, но в трудных местах могла поработать Стар, пока меня брили.
Спустя некоторое неспешно-счастливое время, сидя за кофе с коньяком при потушенном верхнем свете, когда всего одна свеча отражалась в ее драгоценностях и освещала ее лицо, Стар слегка отодвинулась от стола, и я быстро встал и проводил ее к шатру. Она остановилась у входа.
– Милорд Оскар…
Итак, я поцеловал ее и вошел за ней внутрь…
Черта лысого вошел! Дьявол, я был так загипнотизирован, что склонился над ее рукой и поцеловал ее. Этим все и кончилось.
Мне не осталось ничего, кроме как выбраться из этой заимствованной у обезьян одежды, вернуть ее Руфо и получить от него одеяло. Он выбрал себе место для сна с одной стороны шатра, так что я подыскал место с другой и растянулся. Было все еще так приятно тепло, что даже одеяло не требовалось.
Но сон ко мне не шел. Говоря по правде, у меня привычка, как у наркомана, привычка хуже, чем марихуана, хоть и не такая дорогая, как героин. Я могу ее перебороть и заснуть невзирая на нее – но тут еще мешало то, что я в шатре Стар на фоне света видел силуэт, который больше не был обременен платьем.
Дело в том, что я читатель поневоле. «Гоулд медал ориджинэл» [41] центов за тридцать пять прямехонько уложит меня спать. Или Перри Мейсон. Но я скорее примусь за объявления в старой «Пари-Матч», в которую заворачивали селедку, чем обойдусь без чтения.
Я встал и обошел шатер.
– Пест! Руфо.
– Да, милорд. – Он быстро оказался на ногах, в руке кинжал.
– Слушай, в этой дыре есть что-нибудь почитать?
– Какого сорта что-нибудь?
– Что-нибудь, просто что-нибудь. Слова, поставленные по порядку.
– Минутку.
На какое-то время он исчез, копаясь с фонариком в своем плацдарме мусорных куч. Потом вернулся и протянул мне книгу и маленькую походную лампу. Я поблагодарил его, вернулся на место и улегся.
Это была интересная книга, написанная Альбертусом Магнусом [42] и, очевидно, украденная из Британского музея. Альберт предлагал длиннейший список рецептов для осуществления немыслимых дел: как укрощать штормы и летать над облаками, как одолеть врагов, как заставить женщину быть вам верной…
Вот этот последний рецепт: «Ежели хочешь, абы женщина была ни сладострастной, ни возжелала бы мужчин, возьми потаенные члены от Вуолка, и волосы, кои растут на щеках, либо бровях иного, такоже и волосы, каковые есть под бородой его, и спали все это, и дай ей этого испить, когда не ведает, и не возжаждет она никакого мужчину».
«Вуолку» это, должно быть, было бы неприятно. Если я был бы той женщиной, мне бы тоже было неприятно; рецепт, судя по слуху, тошнотворная смесь. Но это точная формула, со всеми особенностями оригинала, так что если вам приходится туго держать ее в узде, а под руку подвернется «Вуолк», попробуйте. Сообщите мне результаты. Почтой, а не лично.
Там было несколько рецептов, чтобы заставить полюбить вас женщину, которая вас не любит, но «Вуолк» намного опережал другие ингредиенты по простоте. Вскоре я отложил книгу, погасил свет и стал смотреть на движущийся силуэт на шелковом экране; Стар расчесывала волосы.
Потом мне надоело терзать себя, и я стал смотреть на звезды. Никогда я не знал звезд Южного полушария: в таком влажном месте, как Юго-Восточная Азия, звезды видны редко, а человеку с шишкой направления они вовсе не нужны.
Но это южное небо было великолепно.
Я глядел на какую-то очень яркую звезду или планету (у нее, казалось, виден был диск), как вдруг до меня дошло, что она перемещается.
Я сел.
